[fomich1977]

Объяснительная грамота.

Свет очей наших, голубушка, барыня наша любимая, не вели казнить холопа твоего Димку, Соловьем которого еще кличут люди добрые.

Опоздал на службу я не по умыслу злому, а ввиду причин уважительных, которые мною будут ниже изложены, и поймете Вы что нет вины моей в преступлении этом препоганейшем.

Третьего дня жена моя неразумная, вернувшись из странствия по стране враждебной душе человека русского, Австрией зовущейся, привезла мне картуз вида не нашенского с надписью непонятной, исполненной буквами латинскими. И буковки всего две, первая как буква славянская Н, вторая тоже вроде из языка русского на В похожая, но вместе сложить их слово не получается, а чертовщина какая-то. Задумался крепко я над словом сим непонятнейшим, а нет ли у австрияков поганых злого умысла, над человеком русским посмеяться и державу нашу осрамить через слово свое неизвестное. Но не нашел я перевода ни в книгах церковных, ни в библиотеке стольной.

Обратился я за помощью к дружку своему закадычному, Лешке седому, с фамилией в честь города нашего стольного. В языках заграничных разбирается он шибко ловко, хоть и балбесом его за глаза люди недобрые кличут.

Поведал он мне что надпись сия, не слово вовсе, а из слова цельного две буковки выдернуты и друг к другу приставлены. А означает слово название напитка заграничного из солода и хмеля сваренного и голову дурманящего, вроде медовухи али браги нашенской. И решили мы с ним пойти в ресторацию австрийскую на Тверской улице в стольном граде нашем, дабы напитка того испробовать.

Пришли в заведение мы заведение это и с порога показалось оно нам подозрительным, холуи бегают прилизанные, в портках до колена, что аж ноги видны их тощие. Раздевать нас принялись и тулупы наши в комнату спрятать отдельную пытались, нам в замен кругляшки предлагали из материала непонятного сработанные. Да не растерялись мы с Лешкою, отпор дали голоногим. Где ж это видано, тулуп почти новый из овчины качественной на кругляш сменять. Ну да не суть. А уж в залу зашли, народу сидит не меряно, все дымят махоркою, пьют напиток солодовый, да закусывают. Сели скромно мы в уголочке, прибегает девка в одеже неприличной, со срамом неприкрытым. Очи ясные свои мы потупили, и тихонько под стол сплюнули от непотребства такого. Заказали по кружечке маленькой для пробы только. Вкус у зелья этого препоганейший оказался, горечи неимоверной, не чета меду нашему, православному. Пьем, давимся, да по сторонам поглядываем. Смотрим да и видим что косятся на нас буржуи проклятые и похихикивают тихонечко, мол измельчал народ русский и кроме как кружечку маленькую уж и осилить не может. Обидно нам стало за Русь нашу Матушку, позвали мы девку ту срамную, велели нести нам пойла ихнего, да не в кружечке а в ведре большущем, да и еще шнапсу, самогон так их зовется. В два глотка все это выпили, да закусывать не стали, чтоб видели иностранцы поганые, что нипочем мужику русскому их питье басурманское. Чтоб сомнений у них не осталося, повторили мы все по три раза. Австрияки то такой силушки да удали молодецкой не видавшие взор потупили, да и разбежались все потихонечку. Бросили мы на стол им грош медный да пошли себе по домам с головою гордо поднятой.

А уж по утру проспал я зорьку раннюю, из за пойла ихнего с непривычки то.

В руки твои вверяю судьбу свою барыня наша Дина Свет Владимировна, аль прикажешь выпороть на конюшне, аль наградишь рублем серебряным, на все воля твоя. Но нет вины моей в этом, не посрамили мы отчизну нашу, не дали супостатам надсмехается над человеком русским!

Холоп твой, Соловей Димка.